Культурная травма и конец оттепели
Окно, точнее выразиться, небольшая форточка, приоткрывшаяся в большой мир во время оттепели, то распахивалась, то вновь закрывалась. В 1959 г., когда победила Кубинская революция, и творческой интеллигенции дозволялось многое или почти все.
Появилась мода на революционеров-романтиков, свергающих империалистические режимы. В молодежных компаниях опять запели “Гренаду” и “Бригантину”, молодые люди стали отращивать бороду и повесили на стену портреты своих кумиров: Фиделя Кастро и Эрнеста Хэмингуэя.
Молодые прозаики осваивали телеграфный стиль Хэма. Герой стал мужественнее, проще, грубее.
А в 1963 г. разразились Карибский и Берлинский кризисы, а через год в СССР началась “охота на ведьм” – гонение на формализм. Борьба с формализмом знала несколько волн – первая в 1930-е, вторая – в 1950-е, а третья в 1960-е годы.
В 1950 г. в “Правде” была опубликована статья Сталина “Относительно марксизма в языкознании”, в которой критиковалось учение академика Николая Мара, относящего язык к “идеологической надстройке”.
После публикации статьи усилились гонения против “формалистов” в лингвистике. Знаковым событием новой волны стало знаменитое посещение Хрущевым выставки в Манеже в декабре 1962 г. И.Эренбург, заступившийся тогда за авангардистов, подвергся разгрому в речи Л.Ф.Ильичева “Об ответственности художника перед народом” в марте 1963 года. Партия вплотную занялась искусством.
В среде неофициального искусства получили известность Э.Неизвестный, Ю.Соостер, Ю.Соболев, В.Янкилевский. За плечами Э.Неизвестного была война, Ю.Соостера – лагерь, Ю.Соболева – болезнь.
Они пытались применить к живописи рационально-математические методы познания глубинной сущности явлений.
Влияние их идей в художественной среде нарастало по мере популярности идей ядерной физики, генетики, кибернетики. Хрущевская <оттепель> подогревала абсолютную веру в науку.
В формализме, <безыдейности и политической слепоте> обвиняют творчество выдающегося литературоведа Михаила Бахтина и прославленной пианистки Марии Юдиной. В 1960 г. последовало изгнание Юдиной из Гнесинского института за распространение модернизма и религиозных взглядов.
Присуждение Нобелевской премии Б.Пастернаку за его роман <Доктор Живаго> оборачивается в 1958 г. общественным судилищем над поэтом. В 1962-64 г. публичное осуждение публикации <Одного дня Ивана Денисовича> и обвинение молодого ленинградского поэта И.Бродского в тунеядстве.
Через некоторое время оба они получат Нобелевскую премию. Оба они будут обречены на изгнание, на которое хотела обречь партийная общественность и <презренного отщепенца> Б.Пастернака.
Руками подвижников литературного подполья с конца 1950-х годов, переписанные от руки или машинописные, извлекались из <подполья> стихи М.Цветаевой, Н.Гумилева, О.Мандельштама, А-Ахматовой, В.Хлебникова, М.Волошина и других, создавая первый <самиздат>.
В Ленинграде он связан с такими фигурами, как И.Бродский, Е.Рейн, Д.Бобышев, А.Найман, Л.Аронзон и Р.Мандельштам. В Москве возникает первый самиздатовский сборник <Синтаксис>, составитель которого А.Гинзбург в конце 1960-х будет одним из родоначальников правозащитного движения.
В сборник вошли стихи С.Красовицкого, Г.Айги, С.Чудакова, В.Хромова, С. и О.Прокофьевых. они так и не будут приняты официальной культурой. Если Е.Евтушенко, А.Вознесенский и Б.Ахмадулина достаточно быстро опубликуют поэтические сборники, то имена авторов <Синтаксиса> украсят один из нашумевших газетных фельетонов – <Бездельники карабкаются на Парнас>, состряпанный по образцу погромщиков космополитизма.
В этом фельетоне промелькнет и имя молодого композитора А.Волконского, одним из первых применившего в своей симфонии законы атональной музыки после Д.Шостаковича и С.Прокофьева.
Многое перестало печататься, экранизироваться и экспонироваться, многое запретила цензура и многое легло на полки, многие перебрались в <литературное подполье>.
Политические диспуты перебрались на кухню, романтика перекочевала в пространство досуга: дым костра, горы, байдарки, любовь. Подвигом стало повседневное честное исполнение обязанностей: подвиг – не стать преступником, хорошо учиться, стать образованным, культурным человеком.
В социологии наиболее одаренные силы перекочевали в критику буржуазной теории и социологию культуры, через которые можно было еще как-то знакомиться с новиками и рассказывать о них читателю.
В эмпирических исследованиях не рекомендовалось обнажать реальные проблемы, говорить о бедности или бюрократизме, поскольку материалы ложились в основу очередного партийного съезда либо постановления.
Ситуация обострилась в 1964 г. после снятия Н.С. Хрущева. Он все еще числился “западником” и где-то мог сочувствовать шестидесятникам. С этого момента обвинения в формализме могли звучать как приговор к 10 годам заключения.
В 1965 году арестовали Ю. Даниэля и А.Синявского. Шестидесятников почти перестали печатать, активизировалась деятельность самиздата. Их стихи и проза передавались в машинописных экземплярах из рук в руки.
В это время бардовская песня, не требующая особых приспособлений и больших эстрад, становится чуть ли не самым массовым видом творчества, распространяемым на магнитофонных катушках. Поэзия уходит с эстрады на кухню, в подворотню, на туристский привал. Там хэмингуэевский стиль сливается с блатным – появляется феномен В. Высоцкого.
Революционный пафос и романтика уступают место сатире и самоиронии. Начинается так называемая <внутренняя миграция> и самоцензура.
Все чаще герои уходят в другие времена и в другое пространство, возрастает доля научно-фантастической литературы, популярными становятся исторические романы.
В 1968 г. новый генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев вводит советские танки в Прагу. Для шестидесятников это – трагедия. Они оказываются перед последней чертой.
После нее можно либо сломаться и писать то, что нужно властям, либо не идти на компромисс и эмигрировать. Третий путь – остаться в стране и пытаться бороться за права человека. Так возникли три типа реакции на культурную травму (выражение П.Штомпки)
Культурная травма – шок от изменения ценностно-нормативных и семантических систем (это роли, правила, символы, значения). Культурная травма считается наиболее опасной и труднопреодолимой.
Часть шестидесятников превращается в диссидентов и оказывается в тюрьме, в “психушке”, а потом – за границей; часть уходит в культурное подполье и осваивает эзопов язык; часть пытается найти общий язык с властью и платит дорогую цену – теряет самобытность и любовь поклонников. Многие отправляют на Запад свои произведения – для публикации, затем уезжают сами.
Не удивительно, что лучшие произведения писателей 1960-х, такие как <Верный Руслан> Г.Владимова, <Чонкин> В.Войновича, не говоря о романах А-Солженицына. романе В.Максимова <Семь дней творенья>, <Колымских рассказах> В.Шаламова, как и лучшая мемуарная литература тех лет – книги Надежды Мандельштам и Евгении Гинзбург, оказались изданными за границей.
И для них нет альтернативы: печататься за рубежом, значит быть прочитанным небольшим кругом русскоязычной диаспоры и навсегда захлопнуть двери для возвращения в страну, где тебя жаждет услышать миллионная аудитория.
Для некоторых эмиграция явилась вынужденной мерой, на которое пошло правительство, не желая ввязываться в политические скандалы и портить лицо перед западной общественностью. В.Буковский и А.Солженицын – яркий тому пример.
Хрущевская <оттепель> длилась всего десятилетие, с перманентным подмораживанием всех сторон общественной жизни – от кровавой трагедии Венгрии 1956 года до фарсового посещения Н.С.Хрущевым Манежа в 1962 году. Это была эпоха компромиссов и полуправды, послаблений и преследований, героизма и малодушия.
Эпоха реформ Хрущева и знаменитая оттепель (1953-1964) закончилась. На смену ей спешили период застоя (1965-1985) и перестройка (1985-1991).
